Новости РПГ

Смотрим Евро, ждем и яростно обсуждаем Стражей Завесы, пишем посты, курим мемы...И продолжаем подслушивать в Тедасе!

Анонс — ждем месяц Андерфелса!

Надеемся, что вы успели сунуть нос в каждый закоулок Антивы и узнать ее тайны? Если нет - успейте прочитать. С первого числа отворачиваемся от Антивы, и смотрим в сторону такого же жаркого, но куда более сурового Андерфелса.

Следите за обновлениями, скоро выясним, причем тут Серые Стражи!

Не обошлось и без обновлений Библиотеки!

Приглашаем вас почитать про экзотичный Ривейн и узнать, где, все-таки, живут эльфы Тедаса. Обратите внимание на новый раздел хедканонов форума по лору мира, а так же на новые статьи в Бестиарии!

И, конечно же, цитаты!

– Магия это то, что сгодится только на крайний случай. Хотя, было бы весьма эпично, уйдя мы все на дно под красивую вспышку среди ночи, да чтобы все с берегов видели. Надо запомнить. Вдруг захочу уйти красиво.

Кассим

От рефлекторного желания отдернуть руку её остановил только тонко мазнувший по венам холодок. Самин замерла. Это был не храмовник — их сила была проста и прямолинейна как несущийся на тебя огр и едва ли холодила вены в ярком контрасте с тем жгучем ощущением, что когда-то оставило на её руке шрамы. Или же ей только показалось? В повисшей тишине удаления храмовников, Самин осторожно извлекла свою руку из холодящей кровь хватки и незаметно стряхнула ощущение, перетерев между пальцами тонкую искру магии.

Самин Мортель

— Зачем? — Обреченно спросил Дракс у Третьей. Третья не ответила, остервенело рыча на забившегося в угол Моргана, чье сегодняшнее пробуждение можно было ставить в словаре напротив выражения «день не задался».

Дракс, воспользовавшись общей суматохой, уныло проковылял к стене загона, взял измазанную нечистотами лопату и, неторопливо сократив дистанцию, с силой приложил ею неудавшегося любовника по голове. Баронесса взвизгнула. Хрустнул нос барона.

Дракс

Серая никак не могла привыкнуть к пробирающей до костей промозглой ферелденской сырости. Висящей в воздухе даже сейчас, в ненастной середине лета, когда, казалось бы, природе следует сиять в золотых лучах вечернего светила и дарить путникам наслаждение и покой. Девушка шагала к указанному перекрёстку и радовалась разве что резкому прохладному ветру, сдувавшему напрочь въедливую собачью вонь со дворов последних домов поселения.

Кризанта

Лина ненавидит чувство уязвимости. Она привыкла спасать себя сама и прикрывать соклановцев. А тут ее защищает кто-то другой, еще и шемлен. Странное чувство. Новое. Когда Айдану удается немного привстать, Лина наконец дотягивается до одного из клинков. Перехватив рукоять удобнее, начинает не глядя рубить по ногам тварей, до которых может дотянуться. Наконец, они с Кусландом оказываются на свободе.

Лина Махариэль

— Да примет Создатель всех вас, — мрачно произнёс Айдан, после чего взялся за рукоять своего меча и опустил взгляд на убитого красного монстра. — И тебя тоже, несчастный урод.

Айдан Кусланд

Как только лампу подносят аккурат над темнотой, он достаёт из набедренной сумки несколько хитрого вида инструментов: щипцы, крохотные, будто из орлесианского салона высокой моды, ножницы, набор крючков и отмычек и кусок плотной ткани с приклеенным к нему ровным слоем из толчёного стекла. Бережно кладёт всё под правую руку, после чего, наклоняясь, подносит к паутине огненную руну, прижимает и ждёт, отсчитывая секунды до того, как естественная преграда загорится и с неприятным запахом начнёт тлеть, опадая золой в полутьму полости.

Торий

— Ага, как мокрый хворост, — в тон весело отозвался Дарриан и, порывшись в мешочке за пояса, легко перебрасывает Лине серебрушку. Ему нравилось шутить, что они одну и ту же монетку уже лет десять гоняют туда-сюда, сколько их пари и существует. Проверить это наверняка, конечно, было нельзя. — Твоя взяла, оса. Хорошая работа.

Стычка подействовала почти парадоксально — Дарриан даже как-то взбодрился. Почти ласково погладил древко и мотнул головой в сторону, где зеленилось Тенью невидимое сейчас за ландшафтом озеро.

— Про мокрый — я не шучу. Всегда с одной стороны прут, никак из воды поднимаются. Кажется, там был Старый Крествуд. Слышал, его затопили или вроде того. Прогуляемся к дамбе?

Дарриан Табрис

– «Там» предпочитают говорить о других вещах. О валовой марже с продажи специй. О дополнениях в закон о налоге для приезжих торговцев ради их поддержки. – Корд перекатил невесть откуда взявшийся медяк между фалангами пальцев, с безымянного к указательному и обратно. – Маги – головная боль храмовников или отдельных заинтересованных лиц.

Взгляд серых глаз снова остановился на чёрных омутах Октавии.

– Как мы с вами.

Корд Сципион

Пожалуй, одна из самых мешающих Джитанну в жизни черт характера была его способность сопереживать. Порой, именно она располагала к нему окружающих, но гораздо чаще втравливала его в неприятности. Это из-за нее он, порой, принимал слишком близко к сердцу чужие невзгоды. Заступался за коллег перед циничной Лусиной, рискуя злоупотребить ее расположением, о чем даже сама мадам порой ему напоминала. Казалось бы, что такого? Но это если не вспоминать, что за люди за ней стояли. Он нашел в себе силы огородить свое ремесло от этого качества, оставив только эмпатию, но в целом, если бы у него получилось было очерстветь сердцем — и дать себе труд задуматься том, как это повлияет на его жизнь, он бы обнаружил, что жить стало гораздо легче. Но он был эльфом с ветром в рыжей башке. За спиной рыдал брошенный на произвол судьбы ребенок, впереди стояло огненное чудовище, ноги вросли в землю, а в руках было самое жалкое оружие, какое только можно было в этой ситуации представить — гриф разбитой лютни.

Джитанн

— Уходи... — его голос был искажён, прерывался рычанием и стонами. — Бери девочку и беги... Не оглядывайся...

Грандин чувствовал, как демоническая сила внутри него становится всё сильнее, вопреки его усталости от боя — смертная, ограниченная плоть уступала второму духу. Его воспламенившиеся конечности сотрясалась, дёрганные, надломленные, словно он пытался удержать нечто невыносимо тяжёлое. Одна рука тянулась к эльфу и девочке, другая пыталась остановить её. Это была борьба, борьба за контроль над своим телом и душой.

— Беги! — ревел он, изо всех сил пытаясь удержать демона.

Грандин

Каковы бы ни были взаимоотношения между храмовниками, никого из них нельзя было счесть ни трусом, ни тем, кто зря таскает с собой меч. Клинки запылали белым светом, разгоняя ночь, когда отряд Лефевра бросился в бой, окружив чудовище, в котором и они уже не могли признать брата по Ордену, так монструозно он переродился, во что-то им интуитивно близкое, но теперь бесконечно далекое от света Создателя, близкую к фанатичности веру в которого всегда отличала этих рыцарей. Они уже тоже причастились красным лириумом, но ровно настолько же терялись в догадках, пытаясь понять, что произошло? Может, он был одержимый? Бывают ли храмовники одержимыми? Или перед ним сам демон, пробравшийся сквозь Завесу, только пытавшийся претворяться одним из них? Впрочем, нельзя было сказать и то, что их натиск сметал тварь: наоборот, они осторожно пробовали защиту монстра, один за другим осторожно атакуя. Сказывалось и то, что в отличии от де Брассар, они были без привычных им доспехов, и каждый отлично понимал свою уязвимость.

Евангелина де Брассар

Охотница, скользнула с уклона к дому над которым вился ворон. В несколько прыжков она достигла стены, граничащей с каменным уступом ближней гряды. Ещё несколько уверенных движений, и вот она уже на крыше. Нельзя было допустить что бы их обошли с нескольких сторон, если это Порождения, то возможно она сможет застать их врасплох, если ещё кто-то выживший, возможно им удастся всё таки спасти из этого оплота хоть кого-то. Надежда кольнула разгорячённый разум Мораны ровно на мгновение. Нет, Морана вообще не славилась оптимизмом, но даже малейшая возможность кого-то спасти, словно вернула её назад во времена Пятого Мора, будто бы давая возможность поквитаться за всех тех, кого спасти не удалось.

Морана

Все эмоции упаковывались в шумное и раздраженное «ургх». Если Тав Дракса не бесила, то это было невзаимно — от недоуменного «на кой тебе лопата» до «я же тебе не на старом тевене затираю, так чего непонятного в слове вали!» прошло секунды три, каждая из которых подарила лицу густую гамму невысказанных эмоций.

Октавия

Говорили, что голос бури напоминает вой волков. Такого снежного неистовства даже в предгорьи Морозных гор давно не видели. Буран словно стучал в стены, придавил крышу небольшой гостиницы, с несколькими застанными непогодой путниками, сбившимися к очагу в центре зала. В комнатах никто не оставался: даже кувшины для умывания насквозь промерзали, не надышать, ни прогреть, сколько не бегай за углями для жаровни и сколько грелок не подложи в ворохи старых войлочных одеял. А тут тепло. И, что даже важнее — ощущение, что ты не одинок, отделяемый от холода лишь кажущимися тонкими, как пергаментными, стенами, на которых бурые от копоти, замерзали капли воды, не успев сбежать вниз.

А Луне казалось, что за порогом царит безмолвие. Сперва казалось, что там все белым-бело, а потом потемнело, и мутные слюдяные окна не пропускали и луча света. То ли потому, что их совсем замело, то ли от того, что ночь спустилась. А может и потому, что уже не было никакого света снаружи, только снег. И волков уже тоже никаких нет. А значит, и выть некому.

Луна

Теперь, оглядывая утонувший в тишине лагерь, она подмечает, что вынужденные ее боевые товарищи не предаются болезненным сновидениям, а кучкуются подле костра и казана с ароматной – до рези в желудке – похлебкой. Она бы предпочла поесть в одиночестве, но голод оказывается сильнее предрассудков; он всегда сильнее.

Солона Амелл

За краткое пребывание Иды в стенах дома терпимости, она видела многое; не всякое ее удивляло, но что-то, бывало, оставляло неизгладимое впечатление.

Сегодня, впрочем, потрясений не планировалось.

В одной из дальних комнат разразился страшный рев умирающего в муках тюленя, выброшенного на побережье, после столкновения с острыми скалами Кирквольской косы. Звуки рвущейся ткани и бой посуды непременно натолкнул женщину на мысль, будто бы что-то в потемках пошло не по плану, и она ринулась к двери, а стоило вышибить замок с локтя, как в проеме упал источник нечленораздельных звуков.

Ида

— Я тут подумал, — сказал гном, продолжая жевать солёное мясо, по консистенции напоминающее скорее ремень, — надо с главным вашим поговорить. Хочу с вами дальше пойти.

Конечно, гном сказал это не просто так. Буквально жопой чуял — наткнись он на эту тварь один, сегодняшней ночью он бы не выжил. Да и, чего греха таить, атмосфера в небольшом отряде была загляденье. Но, ребятам явно не хватало то ли военного, то ли просто боевого опыта. По крайней мере, так выглядело со стороны Гримма. Будь тварь не одна, отказ увести волшебницу стоял бы ей жизни, а убить её на тот момент уже можно было и в одиночку.

Конечно, то был не единственный, но понятный всем и вполне очевидный мотив. А вот из новых — это простая дружеская симпатия к Луне, Плеши. В конце-концов, гном — простой наёмник и хоть у него есть свой кодекс чести, жить как-то хотелось, равно как и заменить утраченную им семью — армию.

Гримм

На сегодня все!